Глава 3. Чувство отчаяния
В июне 1842 года Уильям Миллер прочитал в Портленде второй курс своих лекций. Я полагала, что посещать его лекции — большое преимущество, поскольку я впала в уныние и не чувствовала себя готовой встретить моего Спасителя. Этот второй курс лекций еще больше взволновал весь город, чем первый. За небольшим исключением, двери церквей различных деноминации закрылись перед Миллером. В многочисленных беседах с различных кафедр его оппоненты пытались разоблачить его так называемые фанатичные заблуждения, однако толпы благодарных слушателей стремились на его собрания, несмотря на то, что многим из них не хватало места в залах, где проходили лекции.1СЦ 21.1
На собраниях царили необычная тишина и внимание. Манера У. Миллера проповедовать не была яркой, он не блистал ораторским искусством, но делал свою работу четко, потрясая слушателей фактами, пробуждавшими их от безразличного равнодушия. По мере продвижения вперед он подкреплял свои положения и теории выдержками из Священного Писания. Убеждающая сила его слов была настолько велика, что, казалось, он штампует их, создавая новый язык — язык Истины.1СЦ 21.2
Миллер являлся человеком учтивым и сострадательным. Я видела, как однажды, когда все места в зале были заполнены, а вокруг кафедры толпился народ, он сошел в зал, протиснулся между людьми, взял за руку какого-то немощного старика, нашел для него место, а затем вернулся на кафедру и продолжил свою речь. И на самом деле, его справедливо называли отец Миллер, так как он очень заботливо относился к тем, для кого служил, обладал приятными манерами, был человеком добрым и милосердным.1СЦ 21.3
У. Миллер показал себя интересным оратором, и его проповеди убеждали как исповедующих христианство, так и не пришедших к покаянию. Иногда его собрания были особо торжественны. Многие принимали обличение Духа Божьего. Седовласые старцы и пожилые женщины робкими шагами проходили вперед, зрелые люди, молодежь и дети были глубоко взволнованны. Стоны, плач и славословие Богу соединялись на алтаре молитвы.1СЦ 22.1
Я верила этим величественным словам, сказанным служителем Божьим, и мне становилось больно, если его словам возражали или делали их предметом насмешек. Я часто посещала собрания и верила, что Иисус явится вскоре на облаках небесных, и я страстно желала с готовностью встретить Его. Я постоянно размышляла о святости сердца. Превыше всего остального я желала обрести это великое благословение и ощутить, что я полностью принята Богом.1СЦ 22.2
Среди методистов я многое слышала об освящении. Я видела, что люди слабеют физически под влиянием сильного психического возбуждения, и слышала, что это и называют освящением. Но я не могла постигнуть, что необходимо сделать для того, чтобы полностью посвятить себя Богу. Мои друзья-христиане говорили: “Верь в Иисуса сейчас! Верь, что Он принимает тебя сейчас!” Так я и пыталась делать, но обнаружила, что невозможно верить, будто я получила благодать, которая, как мне казалось, должна “наэлектризовать” все мое естество. Я удивлялась ожесточению своего сердца, которое не позволяло мне переживать опыт внутреннего духовного возбуждения, проявлявшийся у других людей. Мне казалось, что я отличаюсь от них и совершенная радость исполненного святости сердца навсегда закрыта для меня.1СЦ 22.3
У меня были путаные представления об оправдании и освящении. Эти два состояния представлялись мне обособленными и отличными друг от друга, мне пока что трудно было постичь разницу между ними или понять значение этих терминов, а от объяснений проповедников все становилось еще менее понятным. Я была не в состоянии испытать на себе благословение и думала: неужели его можно обрести только в Церкви методистов? Может, посещая адвентистские собрания, я лишала себя того, чего больше всего желала, — освящения от Духа Божьего?1СЦ 23.1
Кроме того я видела, что некоторые из тех, кто претендовал на святость, проявляли дух раздражения, когда речь заходила о скором пришествии Христа. Это не казалось мне проявлением святости, о которой они заявляли. Я не могла понять, почему служители, выступая с кафедры, так противостоят учению о скором Втором пришествии Христа. За проповедью этой вести последовала реформа, и многие посвященные служители и рядовые члены церкви приняли эту доктрину как истину. Мне казалось, что те, кто на самом деле любит Иисуса, должны быть готовы принять весть о Его пришествии и радоваться тому, что оно близко.1СЦ 23.2
Я чувствовала, что могу претендовать только на то, что они называли оправданием. В Слове Божьем я читала, что никто не может узреть Бога, не будучи свят. Это означало, что я должна достигнуть еще большего, прежде чем надеяться на вечную жизнь. Я постоянно думала об этом, так как верила, что Христос скоро придет, и боялась, что Он найдет меня не готовой к встрече с Ним. Слова осуждения звучали в моих ушах днем и ночью, и мой постоянный вопль к Богу звучал так: “Что должна я сделать, чтобы спастись?”1СЦ 23.3
В моих глазах Божье правосудие затмевало Его благодать и любовь. Я была приучена верить в ад с его вечным огнем и с ужасом думала о том, что меня ожидает, о том, что мои грехи слишком велики, чтобы быть прощенными, и о том, что я заслуживаю вечной погибели. Страшные описания того, что происходит с погибшими душами, крепко засели в моем сознании. Служители с кафедры со смаком живописали картины ужасного состояния погибших. Они учили, что Бог намеревается спасти только освященных. Око Божье видит все и всегда, каждый наш грех фиксируется и должен быть наказан. Бог Сам, по Своей мудрости, с точностью ведет все эти записи, и каждый грех, совершаемый нами, обязательно записывается на наш счет.1СЦ 23.4
Сатана представлялся ими как некто, стремящийся сделать нас своей жертвой и затянуть в глубину страданий, а затем ликовать, видя наши мучения в вечном адском пламени, где после пыток, продолжающихся тысячи и тысячи лет, огромные огненные волны выносят на поверхность корчащиеся от боли жертвы, которые вопят: “Доколе, Господи, доколе?” Тогда глас прогремит над бездной: “Навеки!” — и новая волна накроет погибших, увлекая их в пучины вечно волнующегося огненного моря.1СЦ 24.1
Когда я слышала такое ужасное описание, мое воображение столь живо рисовало эту картину, что я вся покрывалась потом, и было трудно сдержать вопль страдания, поскольку мне казалось, что я уже ощущаю муки ада. Кроме того служитель обычно говорил, что жизнь наша полна неопределенности, то есть в данный момент мы находимся здесь, а в следующий можем оказаться уже в аду, или сейчас мы на земле, а в следующее мгновенье будем в раю. Что мы выбираем, спрашивал он, озеро огненное и общество бесов или райское блаженство в окружении ангелов? Хотим ли мы всю вечность слышать вопли и проклятия навеки погибших душ или петь хвалу Иисусу перед престолом?1СЦ 24.2
Наш Небесный Отец был представлен мне как тиран, получающий удовольствие от страданий осужденных, а не как ласковый, нежный Друг грешников, который любит тех, кого создал любовью, превосходящей всякое разумение, и желает для них спасения в Своем Царствии.1СЦ 24.3
Я была очень чувствительной и боялась причинить боль любому живому созданию. Когда я видела плохое обращение с животными, мое сердце болело о них. Мне было свойственно сострадать другим, потому что я сама стала жертвой бессмысленной жестокости, приведшей к травме, которая омрачила мое детство. Но когда меня посещала мысль о том, что Бог получает удовольствие, видя муки творений, созданных Им по Его образу, то, казалось, темная стена разделяла меня с Ним. Когда я размышляла о том, что Творец вселенной может отправлять грешников в ад, предавая их вечному, непрекращающемуся огню, мое сердце преисполнялось страхом и я не надеялась на то, что такой жестокий тиран станет меня спасать от участи грешников.1СЦ 25.1
Я думала, что меня должна ожидать судьба осужденного грешника, вынужденного вечно терпеть адское пламя, пока существует Сам Бог. Это впечатление настолько укрепилось в моем сознании, что я стала бояться лишиться рассудка. Я с завистью смотрела на безмолвных зверей, поскольку у них не было души, которую можно было бы наказать после смерти. Много раз возникала мысль о том, что мне не следовало появляться на этот свет.1СЦ 25.2
Кромешная тьма окружила меня, и казалось, что нет выхода из мрака. Если бы мне уже тогда истина открылась так, как я сейчас понимаю ее, я была бы избавлена от растерянности и скорби. Если бы я больше думала о любви Бога и меньше — о Его суровом правосудии, то красота и слава Его характера вызвали бы во мне глубокую и искреннюю любовь к моему Создателю.1СЦ 25.3
Именно в то время я стала думать, что многие находящиеся в психиатрических клиниках попали туда из-за подобных переживаний. Их совесть постоянно обличала их во грехе, а слабая вера не позволяла им рассчитывать на обещанное Богом прощение. Они слушали общепринятое описание ада, от которого, казалось, кровь должна застыть в жилах, и страшное впечатление откладывалось в их памяти. Ужасная картина стояла перед взором этих людей и во сне, и наяву до тех пор, пока они не утрачивали чувство реальности. Несчастные видели перед собой лишь пожирающее пламя мифического ада и слышали только вопли обреченных. Здравый смысл уступал место диким фантазиям и кошмарам. Тем, кто поддерживает учение о вечном аде, следовало бы тщательно исследовать, из какого источника исходит такая жестокая вера.1СЦ 25.4
Я никогда не молилась публично, а на молитвенных собраниях только произносила несколько робких слов. Теперь у меня появилось убеждение, что мне следует взыскать Бога в молитве на наших небольших общественных собраниях. Я никак не могла отважиться сделать это, боясь, что запутаюсь и не сумею выразить свои мысли. Однако чувство долга так сильно довлело надо мной, что, когда я попыталась молиться про себя, мне показалось, будто я только насмехаюсь над Богом, поскольку не покоряюсь Его воле. Отчаяние овладело мной, и в течение трех долгих недель не было даже проблеска в окружавшем меня мраке уныния.1СЦ 26.1
Страдания мои были сильны. Временами я всю ночь не могла сомкнуть глаз и ждала, когда заснет моя сестра-близнец. Тогда я быстро вставала с постели, становилась на колени и тихо молилась в безмолвном страдании, которое невозможно описать. Ужас вечного огненного ада представал предо мной. Я знала, что по состоянию моего здоровья я не смогу прожить долгую жизнь, и я боялась умереть и разделить жуткую судьбу грешников. С какой завистью смотрела я на тех, кто чувствовал, что принят Богом! Какой драгоценной была христианская надежда для моей страдающей души!1СЦ 26.2
Часто ночи напролет я пребывала в молитве, стеная и трепеща в неподдающейся описанию, невыразимой муке и безысходности. “Господи, будь милостив!” — была моя мольба. Подобно бедному мытарю, я не смела поднять глаза к Небесам и склоняла голову к полу. Из-за страданий и отчаяния я начала худеть и слабеть, но переживала все эти страдания в себе.1СЦ 26.3
Когда я находилась в состоянии подавленности, мне приснился сон, глубоко повлиявший на мое сознание. Мне снилось, будто я вижу храм, к которому стекалось множество людей. Только те, кто успел найти убежище в этом храме до определенного времени, могли получить спасение. Все, кто остался вне его, должны были навсегда погибнуть. Толпы людей, оставшихся за пределами храма, насмехались и издевались над теми, кто был внутри, говоря им, что план спасения — коварный обман, что фактически нет такой опасности, от которой надо спасаться. Они даже удерживали людей, препятствуя им как можно быстрее попасть в храм.1СЦ 26.4
Опасаясь быть осмеянной, я думала, что будет лучше, если я подожду, пока толпы рассеются или пока я смогу незаметно для них проникнуть внутрь храма. Но количество людей не уменьшалось, а увеличивалось, и из страха опоздать я поспешно покинула свой дом и стала пробираться сквозь толпу. Попытка достигнуть храма была столь мучительной, что я не замечала окружающие меня толпы. Входя в храм, я обратила внимание на то, что это обширное здание поддерживает только одна великолепная колонна, к которой привязан Агнец, весь избитый и окровавленный. И все присутствующие, казалось, знали, что этот Агнец был изранен и истерзан вместо нас. Все входящие в храм должны были подойти к Нему и исповедать свои грехи.1СЦ 27.1
Непосредственно перед Агнцем были устроены сидения, на которых восседала группа людей, выглядевших очень счастливыми. Небесный свет, казалось, освещал их лица, и они славили Бога и пели песнь радости и благодарения, которая была подобна ангельской музыке. Это были те, кто уже предстал перед Агнцем, исповедал свои грехи и получил прощение; и теперь они с радостью ожидали какого-то приятного события.1СЦ 27.2
Даже после того, как я вошла в здание, мне все еще было страшно, и я почувствовала стыд из-за того, что должна была унизиться перед этими людьми. Но оказалось, что мне надо идти вперед, и я стала медленно обходить колонну, чтобы предстать пред лицом Агнца. Тут зазвучали трубы, храм содрогнулся, возгласы радости и торжества вырвались из уст святых, сияние, внушающее благоговение, осветило здание, затем все погрузилось во тьму. Счастливые люди исчезли вместе с этим сиянием, я осталась одна в зловещей ночной тишине и тут же проснулась в смятении, с трудом сумев убедить себя, что это всего лишь сон. Мне представлялось, что моя участь предрешена, что Дух Божий покинул меня и никогда не вернется.1СЦ 27.3
Вскоре после этого я видела другой сон. Мне казалось, словно я в отчаянии сижу, закрыв лицо руками, и размышляю о том, что, если бы Иисус был на земле, я бы пошла к Нему, упала бы к ногам Его и поведала бы Ему о всех своих страданиях. И Он бы не отошел от меня. Он бы помиловал меня, и я бы любила Его и всегда служила Ему. Тут же отворилась дверь и вошел человек с прекрасной внешностью. Он посмотрел на меня с жалостью и сказал: “Ты хотела видеть Иисуса? Он недалеко, и ты можешь посмотреть на Него, если желаешь. Возьми все, что имеешь, и следуй за мной”.1СЦ 28.1
Я с радостью выслушала его предложение, собрала свои нехитрые пожитки — все, чем я дорожила, и последовала за моим проводником. Он подвел меня к крутой и, по-видимому, хрупкой лестнице. Когда я начала восходить по ступеням, он предупредил меня, чтобы я смотрела только вверх, дабы не закружилась голова и я не упала. Многие, до меня совершавшие это крутое восхождение, посмотрели вниз и упали, не достигнув вершины.1СЦ 28.2
Наконец мы добрались до последней ступеньки и остановились перед дверью. Здесь мой проводник велел мне оставить все то, что я принесла с собой. Я с радостью бросила свои вещи, а он открыл дверь и пригласил меня войти. Через мгновение я стояла перед Иисусом. Здесь не могло быть ошибки — так прекрасен был Его облик. Та благосклонность и величие, которые исходили от Него, не могли принадлежать кому-то другому. Как только Его взгляд остановился на мне, я поняла, что Ему известно все о моей жизни, о моих заветных мыслях и чувствах.1СЦ 28.3
Я старалась укрыться от Его глаз, чувствуя, что не могу вынести Его пытливого взгляда, но Он приблизился ко мне с улыбкой и, положа руку мне на голову, сказал: “Не бойся”. Звук Его сладкого голоса заставил мое сердце трепетать от такого счастья, которого я никогда раньше не испытывала. Я была так рада, что не смогла произнести и одного слова, а только, преисполнившись чувств, пала ниц к Его ногам. Пока я лежала беспомощная, передо мной пронеслись картины красоты и славы, и мне показалось, что я достигла безопасности и небесного покоя. Затем ко мне вернулись силы, и я встала. Любящие глаза Иисуса все еще смотрели на меня, а Его улыбка наполняла мою душу радостью. Его присутствие изливалось на меня святым благоговением и невыразимой любовью.1СЦ 28.4
Мой проводник снова открыл дверь, и мы с ним вышли. Он приказал взять вещи, оставленные мной у входа. Когда я исполнила это, он вручил мне плотно скрученный клубок зеленой веревки и велел держать его поближе к сердцу; он сказал также, что когда я снова захочу увидеть Иисуса, надо достать клубок и размотать его насколько это возможно. Он предупредил, что нельзя оставлять веревку скрученной на длительное время, чтобы на ней не образовывались узлы, мешающие ее распутыванию. Я положила веревку ближе к сердцу и с радостью в душе спустилась по узким ступеням, славя Господа и рассказывая всем встречным, где они могут найти Иисуса. Этот сон дал мне надежду. Зеленая веревка в моем сознании представляла веру, а красота и простота упования на Бога озарили мою душу.1СЦ 29.1
Теперь я поведала свои печали и трудности матери. Она ласково посочувствовала мне и воодушевила меня, посоветовав проконсультироваться у пастора Стокмена, проповедовавшего адвентистское учение в Портленде. Я доверяла ему, так как он был посвященным служителем Христовым. Выслушав мою историю, пастор положил мне на голову руку и сказал со слезами на глазах: “Елена, ты еще дитя. Твой опыт очень необычен, особенно для твоего юного возраста. Должно быть, Иисус готовит тебя для какой-то особой работы”. Затем он сказал мне, что даже если бы я находилась в зрелом возрасте и была бы так же истерзана сомнениями и отчаянием, он все равно сказал бы мне, что знает, что у меня есть надежда на любовь Иисуса. Страдания, перенесенные мною, являются положительным свидетельством того, что Дух Господень пребывает во мне. Он сказал, что когда грешник тверд в своем беззаконии, он перестает ощущать ненормальность своего состояния, но, не замечая опасности, убеждает себя, что прав всегда и везде. Дух Господень покидает его, грешник становится беспечным и равнодушным или безрассудно дерзким. Этот добрый человек поведал мне о любви Бога к Своим заблудшим детям; Господь, вместо того чтобы наслаждаться их уничтожением, желает приблизить их к Себе с помощью простой веры и доверия к Нему. Также услышала я о великой любви Христа и о плане искупления.1СЦ 29.2
Стокмен сказал, что мое несчастье действительно ужасно, но он велел мне верить, что рука любящего Отца никогда не отнимется от меня, что в дальнейшей жизни, когда мгла, омрачающая мое сознание, будет удалена, я пойму мудрость Провидения, которое на первый взгляд кажется таким жестоким и непонятным. Иисус сказал Своим ученикам: “Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после” (Иоанна 13:7). В том великом будущем нам уже не надо будет видеть все как бы сквозь тусклое стекло, ибо мы встретимся лицом к лицу с таинствами Божественной любви.1СЦ 30.1
“Иди свободно, Елена, — сказал Стокмен. — Возвращайся домой, веруя в Иисуса, ибо Он не отказывает в Своей любви никому из тех, кто ищет Его в истине”. Затем он искренне помолился за меня, и мне верилось, что Бог обязательно ответит на молитву Его святого, даже если бы мои скромные просьбы остались не услышаны. Я ушла от Стокмена утешенная и воодушевленная.1СЦ 30.2
В течение тех нескольких минут, пока я получала наставления от пресвитера Стокмена, я узнала о сущности Божьей любви, о Его сострадании и нежности к нам больше, чем из всех проповедей и призывов, слышанных мною раньше. Я возвратилась домой и вновь предстала перед Господом, обещая Ему выполнить и вытерпеть все, что Он потребует от меня, лишь бы только улыбка Иисуса радовала мое сердце. Мне было ведено исполнить долг, представленный мне ранее, — взять свой крест в собрании народа Божьего. И удобный случай не заставил себя ждать — в тот же вечер состоялось молитвенное собрание, которое я посетила.1СЦ 30.3
Когда присутствующим предложили произнести свои молитвы, я, вся дрожа, склонилась пред Господом. После того как несколько молитв было произнесено, я, прежде чем это дошло до моего сознания, возвысила свой голос в молитве. Божьи обетования предстали предо мной в виде множества драгоценных камней, которые можно получить, просто попросив об этом. И когда я молилась, тяжесть и страдание души моей. испытываемые мной так долго, наконец оставили меня и благодать Господня сошла на меня, подобно мягкой росе. Я славила Бога из глубины моего сердца. Казалось, что вокруг меня не было никого, кроме Иисуса и Его славы, и я перестала замечать все происходящее.1СЦ 31.1
Дух Божий почил на мне с такой силой, что я в тот вечер не могла идти домой. Когда, наконец, на следующий день я возвратилась домой, в моем сознании произошли большие изменения. Оказалось, что теперь я уже не та, какой была накануне, когда покинула отчий дом. В мыслях моих постоянно звучали слова Писания: “Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться” (Псалтирь 22:1). Сердце мое наполнилось счастьем, и я тихо повторяла эти слова.1СЦ 31.2
Мое представление о Небесном Отце также изменилось. Теперь Он виделся мне как добрый и нежный Родитель, а не как жестокий тиран, принуждающий людей к неукоснительному повиновению. Мое сердце тянулось к Нему с глубокой и горячей любовью. Повиновение Ему казалось удовольствием, служить Ему было приятно. Никакая тень не заслоняла свет, открывший мне совершенную волю Бога. Я чувствовала уверенность в том, что Спаситель живет во мне, и убеждалась в истинности слов Христа: “Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни” (Иоанна 8:12).1СЦ 31.3
Покой и счастье, овладевшие мною, так резко отличались от моего прежнего уныния и печали, что, казалось, я была спасена из ада и перенесена в рай. Я могла даже славить Бога за несчастье, ставшее моим испытанием, так как благодаря ему мои мысли сосредоточились на вечности. Будучи от природы гордой и тщеславной, я вряд ли отдала бы свое сердце Иисусу, если бы не тяжкие страдания, чудесным образом отвлекшие меня от мирских радостей и суеты.1СЦ 31.4
В течение шести месяцев ничем не омрачалось мое сознание, и ни одной обязанностью я не пренебрегла. Все мои старания были направлены на то, чтобы исполнять волю Божью и постоянно думать о Христе и Небесах. И каково же было мое удивление и восхищение, когда мне открылось ясное видение искупления и служения Христа. Я не буду дальше объяснять, что происходило в моем сознании; достаточно сказать, что “древнее прошло, теперь все новое”. Ничто не омрачало моего совершенного блаженства. Я жаждала всем рассказать о любви Христовой и не была расположена вступать с кем бы то ни было в разговор на мирские темы. Мое сердце было так упоено Божьей любовью и покоем, превосходящем всякое понимание, что я еще больше полюбила размышления и молитвы.1СЦ 32.1
Вечером того дня, когда я получила это великое благословение, я отправилась на адвентистское собрание. Когда настало время последователей Христа свидетельствовать о Нем, я не смогла промолчать, встала и рассказала о своем опыте. Я не думала о том, что буду говорить, однако с моих губ свободно полились слова о любви Иисуса, а сердце мое с такой радостью освободилось от ярма мрачного отчаяния, что я перестала видеть окружающих меня людей и мне показалось, что я осталась наедине с Богом. Я не испытывала трудности, рассказывая о моем покое и счастье, мешали только слезы благодарности, душившие меня, когда я говорила о чудесной любви Иисуса, явленной мне.1СЦ 32.2
Пресвитер Стокмен также присутствовал на этом собрании. Он совсем недавно наблюдал мое глубокое отчаяние, и замечательная перемена, происшедшая во мне, тронула его сердце. Он плакал, радуясь за меня, и благодарил Бога за это доказательство Его нежной милости, любви и доброты.1СЦ 32.3
Вскоре после обретения этих великих благословений я посетила объединенное собрание в христианской церкви, где пастором был пресвитер Браун. Меня пригласили рассказать о моем опыте, и я чувствовала, что не только способна свободно выразить свои мысли, но и счастлива от того, что я имею возможность рассказать простую историю о любви Иисуса и о радости быть принятой Богом. Когда я говорила, смирив сердце и проливая слезы, моя душа, казалось, с благодарением тянулась к Небесам. Растапливающая сердца сила Господа сошла на собравшихся. Многие плакали, а иные славили Бога.1СЦ 33.1
Когда к молитве пригласили грешников, множество людей откликнулось на этот призыв. Мое сердце было так благодарно Богу за то благословение, которое Он дал мне, что я жаждала, чтобы и другие приняли участие в этой святой радости. Я особенно переживала за тех, кто страдал от ощущения Божественного недовольства по отношению к ним и от бремени греха. Когда я рассказывала о своем опыте, я чувствовала, что никто не сможет отрицать факт всепрощающей Божьей любви, которая произвела во мне такие перемены. Реальность истинного обращения казалась мне столь явной, что я чувствовала желание помочь моим молодым друзьям приобщиться к свету и при каждом удобном случае старалась оказать на них соответствующее влияние.1СЦ 33.2
Я устраивала встречи с ними, хотя многие были значительно старше меня, причем среди них были люди женатые и замужние. Некоторые из них отличались легкомыслием, и мои духовные опыты были для них словно досужий вымысел, они не обращали внимания на мои призывы. Но я решила, что и с такими людьми буду работать до тех пор, пока эти дорогие души, столь ценные для меня, не смирятся перед Богом. Ночи напролет проводила я в искренних молитвах о тех, кого я нашла и собрала, чтобы вместе с ними молиться и служить Господу.1СЦ 33.3
Некоторые из этих людей встречались с нами из любопытства, чтобы послушать, что я расскажу, другие полагали, что я не в себе, поскольку так настойчива в своих попытках, особенно когда они со своей стороны не проявляли заинтересованности. Но я продолжала на наших маленьких собраниях наставлять всех и молилась отдельно за каждого, пока они не покорились Иисусу, признав ценность Его всепрощающей любви. И все эти люди были обращены к Богу.1СЦ 33.4
Ночами мне снилось, что я работаю ради спасения душ. В это время мне открывались нужды людей, которых я затем находила и молилась с ними. И в каждом случае, за исключением одного, эти люди отдавали себя Христу. Некоторые из наших братьев-формалистов опасались, что я чересчур усердствую в деле обращения душ, но мне казалось, что людям, надеющимся на блаженное бессмертие и ожидающим скорого пришествия Христа, осталось очень мало времени на то, чтобы не покладая рук трудиться ради несчастных, все еще пребывающих во грехе и находящихся на грани краха.1СЦ 34.1
Хотя я была очень молода, план спасения открылся мне так ясно, а мой личный опыт был столь убедителен, что, обдумав этот вопрос, я решила: мой долг — продолжать свои усилия ради спасения драгоценных душ, молиться и свидетельствовать о Христе при каждом удобном случае. Все мое существо было готово служить моему Господу. Что бы там ни было, я решила угождать Богу и жить в ожидании скорого пришествия Спасителя, Который воздаст награду верным. Я чувствовала себя словно маленький ребенок, который приходит к Богу, как к своему Отцу, и спрашивает Его, что ему делать. Теперь, когда мой долг стал мне ясен, я была счастлива исполнять его. Иногда возникали своеобразные препятствия. Более опытные люди пытались остановить меня и охладить огонь моей веры, но с улыбкой Иисуса, осветившей мою жизнь, с любовью Божьей в сердце я с радостью продолжала свой путь.1СЦ 34.2
Всякий раз, когда я думала о моей прежней жизни, я вспоминала моего брата, свидетеля моих надежд и страхов, искренне сочувствовавшего мне в моем христианском опыте. Вспоминая о нем с нежностью, я могу сказать, что он был одним из тех людей, для которых грех не кажется особо привлекательным. Набожный от природы, он никогда не искал общества беспутных молодых людей, предпочитая общаться с христианами, которые могли наставить его на правильный путь. Несмотря на возраст, он вел серьезный образ жизни, был мягким, миролюбивым, его ум почти всегда был занят духовными помыслами. Те, кто знал его, говорили, что его жизнь — это образец для молодежи и что он является живым примером благодати и красоты истинного христианства.1СЦ 34.3